Между Майданом и Майданеком

Как готовилась и проходила «Русская весна» в Крыму

Ольга Тимофеева представляет Севастополь в Совете Федерации. Ей не пришлось последовательно проходить ступени бюрократической лестницы. Пришла в политику прямо с полей сражений «Русской весны», она живой свидетель ещё не отлакированной истории. Разговор с Ольгой Леонидовной состоялся накануне второй годовщины вхождения Крыма и Севастополя в состав России.

– Как для вас началась «Русская весна» в Севастополе?

– Я бы «отмотала плёнку» почти на десять лет назад. Для меня погружение в политику произошло после событий декабря 2004 года. Это эпоха прихода к власти Виктора Ющенко и нелегитимного третьего тура президентских выборов, который запустил фактически новую историю Украины.

До этого я занималась больше вопросами семьи, проблемами школы, была вне политики. А в 2004-м увидела возможный сценарий 2014 года, поняла, что ситуация будет развиваться самым неблагоприятным образом. Стало ясно, что проявления фашизма, которые наблюдались во время националистических маршей по улицам Львова, начинают, как чума, расползаться по всей Украине. Нужно было этому противостоять. А если у тебя есть цель, если ты методично работаешь, то обязательно появятся единомышленники. Ты ищешь свою команду, начинает формироваться система, которая в определённый момент срабатывает.

– Когда пришло время действовать?

– Активная фаза для нас наступила ещё в сентябре-октябре 2013 года, когда всем на Украине начали навязывать «евроинтеграцию», причём активным проводником евроинтеграционных процессов была правящая Партия регионов. В газетах, новостях, телепередачах, в учебных заведениях – всюду шло продавливание этой идеи. Было очевидно: «евроинтеграционный» курс приведёт к потере связей с Россией, а само пространство «русского Севастополя» будет с неимоверной скоростью исчезать. Мы стали более активно работать с единомышленниками, договариваться с представителями разных сил русского движения (оно было весьма разрозненным). В итоге появилось «Письмо 69-ти», его подписали известные севастопольцы, не связанные с политикой. Мы обратились к депутатам всех уровней, представляющих Севастополь, с призывом не допустить «евроинтеграции», настаивая, что мы должны выстраивать свои отношения с Россией.

Запомнилось, как после одной из пресс-конференций мы долго общались с корреспондентом российского Первого канала, которая меня убеждала: «Вы же понимаете, что ничего в ближайшее время вам сделать не удастся! Зачем вы предпринимаете ненужные шаги, тратите столько энергии?» Я тогда сказала, что могут быть разные сценарии, но если мы не будем закладывать «точки роста», не на кого будет опереться, когда придёт время действовать по-настоящему.

Для меня знаковым стал митинг 28 ноября 2013 года на площади Нахимова, в день подписания «Вильнюсских соглашений». Я выступила с речью, сказала, что «евроинтеграция» невозможна, что исторически мы неотделимы от России и если Виктор Федорович подпишет соглашение, он не оставит севастопольцам иного выхода, как обратиться к президенту России: «Владимир Владимирович, Севастополь – это Россия...»

– И вот наступил «Евромайдан». Кто организовывал митинги протеста в Севастополе?

– Мы очень внимательно отслеживали события на Майдане. Те, кто подписывал «Письмо 69-ти», объединились вокруг Алексея Чалого. В декабре мы начали прорабатывать возможные сценарии, моделировать ситуацию «что будет, если...». Мы понимали, что необходимо использовать единственный исторический шанс, если произойдёт нелегитимная смена власти в Киеве, образуется «окно возможностей», которым нужно воспользоваться.

На протяжении декабря-января я только себе и повторяла: «Только бы не удалось удержаться Януковичу, только бы Янукович не стал ширмой». Если бы он оставался как легитимный президент и начал выполнять волю той группы, которую мы называем хунтой, «окно возможностей» просто не открылось бы. Но жажда власти сыграла с киевской хунтой плохую шутку. Если бы легитимизация переворота шла от Януковича, то у нас всё было бы намного сложнее, мы выходили бы за рамки правового поля.

– Когда Чалого провозглашали «народным мэром» на митинге 23 февраля 2014 года, было ли вам страшно?

– Могу сказать, что страха не было, а вот понимание, что путь назад отрезан, присутствовало. Вообще, когда мы шли на трибуну, я сказала: «Ребята, мы все – «расстрельная команда». Но было и осознание, что без этого у нас нет будущего... Один из наших товарищей написал тогда в интернете: «Киевский Майдан закончится для Севастополя Майданеком».

После бойни на Майдане Янукович подписывает соглашение, а 22 февраля бежит из Киева. Что делает Рада 22-го? Принимает пакет законов, перечёркивающих любую возможность мирного сосуществования с ними.

– Отменяет тот же закон «Колесниченко-Кивалова» о функционировании русского языка...

– ...И провозглашает лозунги «Москалей на ножи», «Крым будет украинским или безлюдным». Было ясно, что пылающие улицы Киева переметнутся в Севастополь, что мы не сможем удержать ситуацию. И до 27 февраля я жила именно с таким ощущением. А в этот день пришло осознание, что нас начала прикрывать наша Родина, возникло ощущение, будто ты падаешь, но заботливые руки тебя подхватывают. Ощущение, как в детстве, когда словно бы рушится мир вокруг, а ты уткнулась в мамино плечо, сразу ощущая тепло, покой, надёжность...

– Как Киев противодействовал вашим усилиям с 23 по 27 февраля?

– Вначале они просто не понимали, что происходит. Они думали, что это будет очередной игрушечный митинг на пять тысяч человек, они не ожидали, что встанет весь город. Они не просчитали – я имею в виду даже не Киев, а наших «друзей и партнёров» под звёздно-полосатым флагом. И мы не ожидали, что будет такой отклик. Город с середины января стал жить своей жизнью, возникали новые очаги сопротивления – например, начали организоваться группы самообороны. В какой-то момент Севастополь стал городом-крепостью, который можно уничтожить, но нельзя покорить. «Русскую весну» в Крыму сотворили севастопольцы на протяжении самых тяжёлых дней – с 23 по 26 февраля.

Были и попытки предательства, и попытки договориться, и попытки Службы безопасности Украины перехватить инициативу, например арестовать Алексея Чалого. Но чем больше они пытались ситуацию переломить, тем больше людей выходило на улицы Севастополя и тем сильнее становилось наше сплочение и единство.

– Чем запомнилось участие Российской армии в событиях «Русской весны»?

– Это было очень мягко. С первых дней событий в Севастополе усиленно охранялся штаб Черноморского флота. А потом в точках сосредоточения украинских вооружённых сил появились «вежливые люди», которые просто, не проявляя себя никак, стояли живым щитом между жителями и украинскими воинскими частями. Владимир Путин очень точно описал ситуацию, сказав, что «мы просто обеспечивали защиту людей, чтобы осуществился мирный выбор».

– Многие помнят знаменитый кадр, когда Алексей Чалый – во время подписания президентом документов о вхождении Крыма в состав Российской Федерации – закрыл лицо руками, стараясь сдержать слёзы. Вы тоже были в зале, стояли с флагом Севастополя. Что испытывали в те минуты?

– Ощущение жизни: что самое важное сделано, что город будет жить, что безопасность людей обеспечена. Мы долгие годы шли домой, делали всё, чтобы Севастополь вернулся в Россию, и в тот момент, когда возвращение состоялось, я ощутила величайшее счастье – самое важное в моей жизни.

Беседовал Константин КЕВОРКЯН

источник