Боль, гнев и ненависть. Три урока русским националистам из украинского кризиса
«Международный Мемориал» продолжает цикл лекций и дискуссий под названием «В какой стране мы живем». Среди лекторов – ведущие эксперты: социологи, экономисты, политологи. Проект курирует Николай Петров, заведующий лабораторией методологии оценки регионального развития НИУ ВШЭ. Партнеры проекта – департамент политической науки НИУ ВШЭ и Slon Magazine. Мы приводим сокращенный вариант лекции профессора МГИМО Валерия Соловья.
***Для начала я определю, о чем буду рассказывать. Национализм
довольно грубо мы можем разделить на национализм «корней и травы», который политолог Майкл
Биллиг называл еще «банальным национализмом». Это потребность в национальном
самоутверждении, в национальной гордости, иногда даже такое развитое
национальное самосознание или то, что очень часто называют патриотизмом. Второй национализм – политический, для которого национальный
вопрос формирует идеологию и политические программы.
В свою очередь, политический национализм в России с
некоторым упрощением мы можем разделить на два типа. Первый – это системный
национализм, к которому относятся с некоторыми оговорками ЛДПР, партия «Родина»
и некоторые небольшие зарегистрированные, никому не известные политические
организации. Второй – все остальные, так называемые представители несистемного национализма. Критерий довольно прост: системный национализм – лоялистский,
несистемный – антилоялистский.
Не существует жестких детерминистских связей между
национализмом «корней и травы» (массовой потребностью в национальной гордости и
даже в массовой ксенофобии) и политическим национализмом. Повседневный,
«банальный национализм» в России довольно развит, как, кстати, практически во
всех европейских странах. По различным социологическим данным, он присущ приблизительно
от двух третей до трех четвертей общества, а на пике даже больше трех четвертей.
Поддержка
политического национализма последние 10–15 лет не превышала 10–15%. Это не
очень много. И я не уверен, что она за последние два года выросла, скорее даже сократилась.
Если попытаться представить историю русского национализма
последних двух лет, это история надежд и их крушения. И все это произошло за
два года. Надежды эти были связаны с той политической динамикой, точнее,
геополитической динамикой, которая началась в Восточной Европе в феврале – марте
2014 года с присоединением Крыма, далее с войной в Донбассе. Это обусловило,
естественно, колоссальный взлет «банального национализма», потребность в
национальном самоутверждении нашла свое воплощение. И она нашла своего героя –
это Владимир Путин: весь «банальный национализм» сфокусировался на нем.
Потребность в национальном самоутверждении нашла своего героя – это Владимир Путин: весь «банальный национализм» сфокусировался на немЧто касается политических националистов, то они точно так
же, как и общество, раскололись в такой же
пропорции: 80% поддерживали присоединение Крыма – около 20% выступали резко против.
Довольно распространено мнение, что политический национализм в силу тех или иных причин поддержал Владимира Путина
и его политику – таких называют «пропутинские националисты». Несистемный национализм пропутинским не стал. Он как был
антипутинским, так и остается до сей поры. Его поддержка той политики носила не
только ситуативный характер, но и упование на то, что действия России и ее президента
вызовут новую историческую динамику.
Эту историческую динамику в зависимости от своих
идеологических и политических взглядов они интерпретировали по-разному. Для
кого-то это было начало воссоздания империи, для кого-то – строительство
национального государства. Расчет делался на то, что если эта геополитическая
динамика начинается, то она выйдет из-под контроля и русские националисты
смогут стать ее бенефициарами. Были ли эти ожидания совсем уж фантасмагоричными? Безусловно, нет.
По крайней мере в марте и апреле 2014 года обсуждались
идеи значительной активизации российской внешней политики отнюдь не только на
украинском направлении, но еще на двух направлениях воссоздания того, что можно
было назвать большой Россией. Речь шла о двух наших соседях с большим
контингентом восточнославянского, точнее, русского населения. Могу сказать, что
президенты этих стран, во всяком случае один из них вернулся в свою столицу в
прямом смысле слова в предынфарктном состоянии в
апреле 2014 года.
В апреле 2014 года обсуждались идеи активизации российской внешней политики отнюдь не только на украинском, но и еще на двух направленияхТак что надежды были не так уж фантасмагоричны. Более
того, те, кого относят к финансовой элите и считают часть этой финансовой
элиты либеральной, то знайте – они всецело поддерживали идею воссоздания
большой России. Я не буду называть фамилии. Но вы бы немало удивились, кто эти
люди, узнав, что они настаивали на значительно более активной политике, нежели
та, которая была в отношении Украины.
Значит, политические националисты решили сами
поучаствовать в этой динамике. Можно сказать, что ресурсы их были совершенно
негодные. Но, как всегда в политике, можно рассуждать, а можно попытаться делать
хотя бы что-то, и они рассудили так же.
В итоге геополитически реализовался худший из всех
возможных сценариев как для Российской Федерации, так и для националистов.
Началась кровавая бессмысленная и бесцельная война в Донбассе, результатом которой,
помимо колоссальных человеческих потерь и миллионов беженцев, стало
формирование военно-криминальных режимов на этих территориях. Это самый плохой
из всех плохих результатов, с моей точки зрения.
Для русских националистов вся эта история (они очень
вовлеклись в эту военно-политическую авантюру) важна была в двух отношениях.
Во-первых, выяснилось, что мобилизационный потенциал русского национализма оказался
очень незначительным. Даже при самых комплиментарных оценках число тех
добровольцев, которых они смогли мобилизовать за два года, не превышает пяти тысяч человек.
Причем не все из них даже были националисты.
Второй урок неразрывно связан с первым. Дело в том, что
российское общество не выступало в подавляющем большинстве против войны в
Донбассе, но ее и не поддерживало. Массовое отношение более или
менее политически активной части общества можно было бы выразить следующим
образом: «Мы не понимаем, для чего это, и мы не хотим убивать славян. Для нас был
понятен смысл войны в Чечне. А то, что происходит в Донбассе, для нас
совершенно непонятно».
Второе, что выяснилось, – русские националисты в массовом
сознании стали ассоциироваться с чудовищной моральной катастрофой, которую
Россия пережила в результате участия в этих событиях. Это не рефлексируется
очень глубоко, но подобное ощущение присутствует. Здесь много очень интересных
технологических подробностей, но я пока их оставлю за скобками нашего разговора.
Итак, русский национализм оказался на пепелище собственных надежд, упований и
иллюзий.
Русские националисты в массовом сознании стали ассоциироваться с моральной катастрофойКаковы итоги? В организационно-кадровом отношении несистемный
национализм зачищен практически полностью: кто-то сидит, кто-то бежал, кто-то
молчит, потому что сказать сейчас хоть что-то означает обречь себя на риск
преследования, и отнюдь не политического, а в прямом смысле слова уголовного
преследования. Осталось несколько даже не организаций, а кружков по интересам,
где обсуждается националистическая проблематика. Значит, первое –
организационно-кадровая пустота.
Второй итог – моральный упадок. Националисты переживают
очень сильную депрессию одновременно с интеллектуальным ступором. В
националистических ресурсах или в социальных сетях, где присутствуют националисты,
вы не найдете даже намека на дискуссию о том, что случилось, почему это
случилось и что нам надо делать. Это просто отсутствует. Как правило, это
свидетельство того, что удар оказался настолько силен, что люди даже не в
состоянии спродуцировать какой-то разговор.
У политического национализма сейчас нет собственной
повестки. Была ли она? Было по крайней мере два случая националистической повестки,
которые очень серьезно повлияли на повестку общенациональную. Первый – это
кампания «Хватит кормить Кавказ». Второй – кампания «Стоп миграция», за
введение визового режима с Центральной Азией и Закавказьем. Это были две
повестки, инициированные националистами, в которые они смогли вовлечь не только
националистические силы и которые повлияли на общественный
дискурс и общественное настроение.
Сейчас собственной повестки у национализма нет, он ее не
продуцирует. Хотя, казалось бы, скандалы последних месяцев располагают к тому,
что можно было бы оживить кампанию «Хватит кормить Кавказ», но никто просто не
решится с ней сейчас выступить. Это опасно в прямом смысле слова, потому что те,
кто попробует это сделать, окажутся тут же под ударом. Но есть и вторая причина
– для общества эта повестка ушла на периферию, а главной стала проблема
выживания в кризис.
Для общества национальная повестка ушла на периферию, а главной стала проблема выживания в кризисОтсюда следующее: нет и не может быть никаких планов
участия в выборах. Никто вообще об этом даже не заговаривает и не пытается
сформулировать, как нам надо относиться к выборам, что надо делать, можно ли выдвинуть своих кандидатов или кого нам поддержать.
Я бы мог поставить на этом точку, но в китайской Книге перемен (И цзин) 63-я гексаграмма называется
«Конец», а 64-я – «Еще не конец». Я полагаю, что есть некоторый очень важный и скорее
позитивный итог для националистов из этой ситуации.
Первое. Они переживают сейчас фрустрацию, но эта
фрустрация трансформируется в боль, гнев и ненависть. Далее никаких намеков на возможность компромисса с властью просто не будет нигде и никогда.
Второе, хотя
я говорил, что мобилизационный потен ...
Выделите любой фрагмент прямо в тексте статьи и нажмите Ctrl+Insert
Мы весьма признательны всем, кто использует наши тексты в блогах и форумах. Пожалуйста, уважайте труд журналистов: не перепечатывайте в блогах статьи целиком (они всегда доступны по этому адресу), не забывайте ставить ссылки на полный текст на нашем сайте.
|
||||