Эффект дежавю: как Россия и ОПЕК ищут баланс нефтяного рынка

ОПЕК призывает производителей нефти «заморозить» добычу, но при этом не выполняет собственные обязательства 5-летней давности

В марте на нефтяном рынке наконец-то произошел перелом тренда последних полутора лет. На фоне ожиданий договоренности крупнейших производителей о «заморозке» добычи цены на нефть пошли вверх и превысили психологически важный уровень 40 долл./барр. Последняя информация Минэнерго США о быстром росте коммерческих запасов сырой нефти в американских нефтехранилищах способствовала незначительно корректировке цен, но это новость спекулятивная и в целом на среднесрочный баланс рынка она не повлияет. Переговоры о «заморозке» куда более важный фактор.

На сегодня о своей готовности присоединиться к этой инициативе публично заявили 14 стран (Россия, 11 членов картеля ОПЕК, а также Азербайджан и Норвегия), на долю которых приходится чуть более половины мировой добычи сырой нефти. Иран, без которого невозможно достижение каких-либо договоренностей, требует для себя особых условий.

Какова вероятность успеха и о чем, в сущности, пытаются договориться производители нефти?

«Заморозка» надежды

Еще 16 февраля представители России, Катара, Венесуэлы и Саудовской Аравии договорились «заморозить» добычу нефти на уровне 11 января 2016 г. И даже, несмотря на то, что особым «условием этого соглашения является его одобрение остальными странами — производителями нефти», это вселило в рынок надежду.

О какой конкретно фиксации добычи идет речь? Исторически ОПЕК квотирует добычу только сырой нефти (объемы добычи января 2016 г., по данным Агентства энергетической информации США, EIA – 31,7 млн барр./сут.), при том, что добыча конденсата и прочих жидких углеводородов дополнительно дает порядка 6,8 млн барр./сут. и постоянно растет. Аналогичная ситуация и в России — добыча конденсата в 2015 г. выросла примерно на 5,5 млн т (80% от общего прироста добычи жидких углеводородов в РФ).

Несколько слов о договоренности по фиксации объемов добычи именно на уровне января. Для многих стран — это предел производительности текущего года. В случае, если Россия согласится фиксировать суммарную добычу сырой нефти, то ее среднесуточная добыча по 2016 г. вряд ли превысит уровень января. Прослеживается аналогия с позицией России на переговорах по Киотскому протоколу, когда обсуждался базовый год для определения своих обязательств по снижению объемов выбросов парниковых газов. В итоге за Россией в Киотском протоколе было закреплено обязательство удержать выбросы к 2012 г. на уровне 1990 г., что можно считать тактической победой нашей страны, поскольку экономика РФ после распада СССР упала настолько, что советского уровня выбросов мы очевидно не достигали к 2012 г. Сложнее было бы выполнить свои обязательства, если бы в качестве базы был зафиксирован уровень выбросов середины 90-х годов.

Наконец, в рамках обсуждения соглашения о «заморозке» необходимо четко понять, что будет регулироваться: объем добычи или экспорта. Последний с точки зрения балансировки мирового рынка нефти имеет гораздо большее значение. Учитывая, что при низких ценах на нефть экономика переработки ухудшается и НПЗ будут сокращать объемы первичной переработки, даже при сохранении добычи Россия будет наращивать экспорт нефти. Это может быть негативно воспринято нашими партнерами, которые привыкли, что сокращение добычи равнозначно снижению экспорта.

Как известно, дьявол в деталях, поэтому для того, чтобы договоренности с ОПЕК не ограничивали инвестиционную активность российских нефтегазовых компаний, под «заморозкой» должны пониматься лишь обязательства по среднесуточной добыче сырой нефти на уровне января 2016 г.

Правильное позиционирование

Согласие на фиксацию январских объемов добычи для большинства производителей — это констатация текущих тенденций. Похожим образом уже поступили некоторые производители сланцевой нефти в США, объявившие о сокращении добычи на фоне затоваренности рынка. Таким образом, объективное падение добычи они выдают за добрую волю.

Похоже, что сегодня непрозрачному глобальному нефтяному рынку для роста цен достаточно и этого. Информация о мировом нефтяном балансе появляется с существенным временным лагом, причем даже фактическая статистика, как правило, подвергается пересмотру задним числом. Поэтому в условиях отсутствия достоверной оперативной информации о мировых складских запасах нефти рынку только и остается, что реагировать на сигналы крупных игроков. Сейчас это сигнал о стабилизации добычи, и пока это работает. Причем рост цен на нефть произошел несмотря на отсутствие договоренностей с Ираном. Текущая позиция страны заключается в том, что она готова стабилизировать свою добычу только после достижения уровня в 4 млн барр./сут, что фактически означает ее рост на 0,9 млн барр./сут. (добыча февраля, по данным EIA, 3,1 млн барр./сут.).

Справедливости ради стоит сказать, что и в России, нефтяная отрасль которой в отличие от большинства стран ОПЕК представлена не одной госкомпанией, наблюдается разброд и шатание. Ряд наших компаний по объективным причинам не смогут увеличить добычу нефти в текущем году, а некоторые продолжат расти. Так, крупнейшие компании «Роснефть», «Сургутнефтегаз» и ЛУКОЙЛ планируют незначительное сокращение объемов добычи, в то время как «Газпром нефть» и ИНК имеют существенные возможности по ее наращиванию. В среднем без учета конденсата мы как раз по итогам года получаем небольшой прирост, но вряд ли выше среднесуточного уровня января.

Что нужно сделать для балансировки рынка?

Международное энергетическое агентство (МЭА) полагает, что избыток предложения нефти на рынке будет полностью ликвидирован к середине 2017 г. EIA не ожидает достижения баланса на рынке вплоть до 2018 г. До конца 2016 г. их оценки по  ...